Нет, мне совсем не нравится слегка дегенеративное личико этой актрисы, но и оно лучше викторианских изображений Мод
Жоффруа молчал, пока его союз с Мод выглядел чисто формальным, но теперь, когда у пары было два сына и общая забота об их будущем, он потребовал обещанное. Но Генри I, по словам Ордерика, не имел намерения позволить кому бы то ни было не то что доминировать над собой и требовать к ответу, а хотя бы быть на равных. Ни зятю, ни дочери.
Матильда оказалась между двух огней, и дело было не в том, любила она больше отца или мужа. Мы просто не знаем, кого она вообще любила. И с тем, и с другим её отношения стали складываться почти одновременно, и это были отношения, которые оценивала взрослая женщина, повидавшая мир. Вопрос, собственно стоял так: кому она доверят больше – своему отцу, который мог и изменить решение о престолонаследии, или своему мужу, который был так же озабочен будущим их сыновей, как и она сама? Матильда приняла решение в пользу мужа, и это, на мой взгляд, говорит о том, что она имела основания сомневаться в отце.
Жоффруа же, которому сейчас было уже 20, стал тем, кем и должен был стать сын Фулька Анжуйского – авторитетной силой в регионе, с ясным пониманием будущих перспектив. С его точки зрения, передача пограничных замков Нормандии под его командование практически гарантировало более или менее спокойный переход власти к Мод после смерти короля. Потому что в обозримом прошлом, каждая смена правителя в Нормандии приводила к всплеску феодальных войн. По всем законам, Жоффруа был абсолютно прав – ему должны были передать приданое если и не тогда, когда Мод с соответствующей пышностью отправили к пославшему за ней супругу в 1131 году, так хотя бы после рождения первенца.
Но Генри то ли ненавидел само упоминание о своей смерти, то ли действительно придерживал втихаря опцию о передаче власти не Мод. Зная, как был важен был для этой женщины статус, можно не сомневаться, что её выбор в пользу Жоффруа имел за собой основания. В конце концов, летом 1135 года Стефан Блуасский был при дворе короля, и Мод могла заметить активность отца в сторону племянника, если таковая имелась – источники информации в самом ближнем окружении короля у неё были. Отчасти, правильность решения Мод подтверждает то, что сразу после её отъезда ко двору мужа Генри многозначительно расположил собранное войско на границе с Анжу. В декабре он, не нарушая дислокации, несколько отвел их вглубь Нормандии, намеревая поохотиться.
Чем закончилась эта охота – известно хорошо. Но вот о том, что случилось (и случилось ли что-либо) в течение тех восьми дней, когда король был при смерти, не знает никто. Очень похоже на то, что именно у постели умирающего никакого столпотворения не было, несколько наиболее значимых аристократов королевства допускали туда прислугу, врачей и священников. Впоследствии папе доложат, что Генри I умер, как образцовый христианин, исповедовавшись и раскаявшись в грехах и получив их отпущение и причастие.
Но наличие двух противоложных друг другу хроник говорит о том, что что конкретного волеизъявления со стороны короля не было. Хроники Уильяма Малмсберийского говорят, что король завещал все владения «по обе стороны моря» своей дочери и её потомкам навечно. Хроники Gesta Stephani (The deeds of Stephen), в свою очередь, на голубом глазу утверждают, что король освободил баронов от их клятвы Матильде, раскаявшись, что заставил их когда-то принести эту клятву под давлением. Так что король либо потерял дар речи из-за инсульта мозга, либо мог невнятно мычать, что могло быть истолковано согласно персональному разумению каждого спрашивающего. Лично я голосую за потерю речи. Просто исповедник не стал обрекать короля на посмертные неприятности, рассказав, что тот умер не раскаявшись и не причастившись.
Что касается Матильды, то осенью 1135 года она была снова беременна. И да, ей о смерти отца просто не сообщили – документально подтверждается, что на момент смерти короля Генри она была в Анжу, предположительно в столице. От места смерти Генри до Анжера всего каких-то 200 миль – не расстояние для любой аристократки того времени, когда беременность вовсе не считалась деликатным состоянием (хотя д-р Хэнли глубоко убеждена, что беременность и роды во времена Средневековья были смертельно опасны, но это её личное убеждение).
Роберт Глостерский, который занимался хлопотами, связанными с похоронами, организацией транспорта и оплатой счетов, не послал за сестрой. Возможно, просто потому, что та оказалась бы после смерти Генри практически на враждебной территории. Моё лично убеждение состоит в том, что он и Мод что-то обговорили ещё до её отъезда, и что король действительно собирался рассмотреть вопрос наследования в пользу Стефана, потому что враждебность к Жоффруа Анжуйскому среди баронов была очевидной. Был ли у них какой-то план, как действовать после смерти короля? Вряд ли. Д-р Хэнли несколько жонглирует фактами, говоря что Дувр и Кентербери, находившиеся под командованием Роберта Глостерского, не открыли ворота Стефану на его спешном пути в Лондон. На самом же деле, Роберт в тот момент был в Руане, и ещё не принял никакого решения о том, как следует действовать дальше. А регентом именно в Англии сидел Роджер Солсберийский, который решительно принял сторону Стефана. Если цитадели не открыли ворот Стефану, то это потому, что у него на тот момент не было начальственного над ними мандата.
В любом случае, после смерти короля в Нормандии воцарился традиционный хаос. Если бы во времена Ордерика были компьютеры, он мог бы просто скопипастить то, о чем он писал раньше по поводу ситуаций после смены предыдущих правителей. Традиции иногда такие традиции.
Д-р Хэнли предполагает, что Матильда узнала о смерти отца, когда Стефан был уже в приблизительно в Лондоне. И что начальный период беременности, с постоянной рвотой и головокружениями, не дал ей двинуться с места, и повлиял на её критическое мышление, потому что она, очевидно, просто ожидала, что за ней пошлют как за будущей королевой, и с почестями проводят до трона. Уж не знаю, почему д-р Кэтрин Хэнли считает беременность страшной и смертельно опасной болезнью, делающей женщину инвалидом, но я категорически отказываюсь верить в то, что Мод сидела и ждала, когда ей принесут корону. Матильда провела большую часть своей жизни при дворе первого мужа, короля Германии и императора Священной Римской империи, который боролся с интригами своих князей в режиме нон-стоп, да ещё успевал шустрить на международной арене. Так что тупо сидеть и ждать, «что сами принесут и сами предложат» она, конечно, не могла.
Она и не сидела. Узнав о смерти отца, она кинулась принять под свою руку замки, входящие в её приданое, Аржантан, Ексм и Донфрон, и кастелланы замков передали ей ключи. Матильда устроила базу в Аржантане, который стратегически контролировал около 90 миль окружающего пространства, и находился на линии Кан – Алансон и Ле-Ман. Жоффруа, в свою очередь, выдвинулся в графство Мэн чтобы принять командование над тремя замками там. На этом я закончу описание действий с перспективы Матильды, потому что мне непонятно, были замки в Мэне тоже частью приданого Матильды, или Жоффруа активировал свои собственные права на ту территорию – он ведь был графом Мэна, но цитадели, как водится, Генри I оставил за собой, и, если не ошибаюсь, включил в приданое дочери. Этот момент тоже один из тех, которые освещены то ли случайно, то ли намеренно очень скудно. В англоязычных источниках, во всяком случае.
Дальше я снова вернусь к тому, как начали складываться дела со стороны Стефана.